Законодательство США о ценных бумагах 1933—1934 гг.
Комментируя принятый закон, Ф. Рузвельт подчеркнул, что он поможет "предотвратить злоупотребления при купле-продаже ценных бумаг и внесет хотя бы элементарный порядок в представления о том, что разрешено и что запрещено... Для того чтобы страна процветала, необходимы инвестиции в предприятия, и те, кто привлекает деньги других людей, должны быть полностью честными в предоставлении информации, на основании которой принимаются инвестиционные решения. Иначе невозможно достичь экономического благополучия". Рузвельт утверждал, что скоро будут приняты дополнительные законодательные акты и что закон 1933 г. является "первым шагом в программе по восстановлению старомодных принципов справедливости и честности".
Рузвельт немного лукавил. Прекрасно понимая, что он подписал (и, вероятно, далеко не формально поучаствовав в работе над законопроектом), он, чтобы не возбуждать и так находящуюся в перманентном стрессе от новаций "нового курса" американскую общественность, заговорил о восстановлении "старомодных" принципов деловой жизни. На самом же деле принципы билля Франкфуртера как раз и не были "старомодными". Различия в двух законопроектах — Томпсона и Франкфуртера — отразили противоречия между "ранней" и "зрелой" корпоративной философией. Рузвельт определенно встал на сторону последней.
Закон о ценных бумагах вызвал благожелательную реакцию у большинства средств массовой информации, особенно либеральной ориентации. Например, журнал New Republic назвал его "своевременным, необходимым и профессионально составленным документом"'.
Деловые периодические издания в своем большинстве также давали сдержанно-положительные комментарии. Так, Business Week приветствовал принятие нового закона, полагая, что он "поможет упорядочить выпуск и обращение ценных бумаг и одновременно защитит серьезных и законопослушных брокеров и эмитентов от конкуренции их нечестных коллег" .
Закон о ценных бумагах 1933 г. стал первым федеральным нормообразующим актом в области регулирования рынка ценных бумаг. Он вобрал многовековой англо-саксонский опыт, сосредоточил в себе многочисленные законодательные эксперименты, предпринимавшиеся в отдельных штатах, и отразил объективную потребность в создании единого центра, регулирующего отношения на американском рынке ценных бумаг, явно перешагнувшем через границы отдельных штатов. Все это подтолкнуло президента Рузвельта и его помощников к подготовке одного из наиболее глубоко продуманных и профессионально составленных законов, в соответствии с которым осуществляется регулирование рынка ценных бумаг в США. Показательно, что среди комментаторов, оценивавших его принятие буквально по горячим следам, немедленно появилась уверенность, что он является не "экстренной, наспех принятой мерой, а становится постоянной и неотъемлемой частью законодательства Соединенных Штатов Америки, регулирующей их деловую жизнь".
Избирательная кампания 1936 г. выделялась из череды мероприятий подобного рода из-за предельной остроты межпартийной полемики, которая, в свою очередь, отражала непреложный факт — политическая система страны переживала полосу критической деформации вследствие бурно протекающей партийной перегруппировки. Последняя, в свою очередь, была инициирована переходом наиболее динамичной части правящих кругов США, объединившихся ранее вокруг рузвельтовской администрации, на позиции отрицания непреходящей ценности государственного регулирования экономики и социальных отношений.
Впрочем, ощутимое обострение партийно-политических взаимоотношений началось в общественной жизни США задолго до 1936 г. Не будет особым преувеличением утверждать, что его первые признаки относятся к 1934 г. Тогда же в сторону Ф. Рузвельта и "полетели" первые "костыли" его постепенно приходивших в себя пациентов. В самом деле, у законодательства "нового курса" к зиме 1933 — 1934 гг. постепенно стал исчезать имидж вынужденности и чрезвычайности. Наоборот, статутные книги США к тому моменту пополнились рядом актов постоянного характера — такими, к примеру, как принятый перед завершением весеннелетней (1-й) сессии 73-го Конгресса Закон о банках и банковской деятельности (закон Гласса-Стигала), разделивший депозитарные и инвестиционные функции кредитных учреждений, создавший Федеральную администрацию страхования банковских депозитов и существенно расширившим прерогативы Федеральной резервной системы.